В.С. замолкает. Видно, что воспоминание ему приятно.
– И куда же? – спрашивает Голгофский. – Какая была идея?
– Идея была такая – известно, что по статистике женщина испытывает оргазм в основном от стимуляции клитора. А все эти легенды про внутренний G-spot – уловка маркетологов, создающих рыночную нишу для новых электромастурбаторов. Вот Изюмин и говорит – надо, мол, открыть американским активисткам глаза на то, что женщине в принципе неприятно и мерзко, когда мужчина пихает в нее эту свою волосатую гадость, и последние сто тысяч лет она терпит и мучается исключительно из-за своего бесправного положения.
– А что он планировал предложить взамен?
– Структура химеры была такой – поскольку заря передовой мысли осветила наконец цисгендерную гетеросексуальность надлежащим светом, следует ввести новую культурную норму – чтобы мужчина при половом контакте вообще не смел пользоваться своим патриархальным шприцем. Надо велеть мужикам перейти на пальцы и язык строго по лесбийской модели, а свою мерзкую половую нужду в одиночестве сдрачивать в уборной. Причем стоя – сидя можно только пи-пи и ка-ка. Глядишь, лет через двадцать будет демографическая яма. Ну и национальный нервный стресс, конечно, гарантирован… Мы сначала посмеялись, потом задумались, и Соня Козловская говорит – а что, ребята… Вполне. Сделать можно. Только не так. На мужика наденем перчатку, смажем лубрикантом – и продадим процедуру как оргиастическую медитацию осознанности. По линии McMindfulness.
Сначала сделаем стартап где-нибудь в Сан-Франциско – и еще денег заработаем для родного ГРУ. А потом уже внедрим в федеральном масштабе. С общекультурным вектором совпадает… Еще бы, отвечает Изюмин. Мы же не зря этот вектор уже двадцать лет выпиливаем.
– И как, воплотили?
В.С. пожимает плечами.
– Не знаю, это было одно из последних совещаний, на котором я присутствовал. Это была бы химера тактического калибра, такие делали быстро. Думаю, она уже готова и даже развернута. А вот открыли на нее глаза общественности или нет, не в курсе.
Голгофский обращает внимание на это повторяющееся «открыть глаза общественности». Трудно, наверное, лучше объяснить в одной фразе, как химера раскрывается в массовом сознании при своей активации.
– Как еще работали по Америке?
– Да по-всякому, – ухмыляется В.С. – Последнее, что я делал лично – это химеру по общей теории относительности. Смысл был такой, что она расистская, потому что в разработке не участвовал ни один негр. У них в академических кругах такое сразу приживается, два раза стучать не надо. Но в основном внедряли социализм. Изюмин говорил так: еще десять лет проживу, и будет там совок образца семьдесят девятого года. Никто трех отличий не найдет.
– О, да он был циник.
– Еще какой, – кивает В.С. – Все время повторял – у них там будет не республика, а сказка с нашим концом. Сначала введем диктатуру меньшинств. То есть не самих меньшинств, ясное дело, а прогрессивных комиссаров, говорящих от их имени. А еще лучше комиссарш. И одновременно прокурорш. Таких непонятно откуда взявшихся кликуш, перед которыми все должны будут ходить на цирлах и оправдываться в твиттере под угрозой увольнения. Назовем это диктатурой общественного мнения. Потом отменим свободу слова под предлогом борьбы с hate speech – для всех, кроме наших. А затем посадим на царство какую-нибудь дурочку-социалистку или Берни. И получим вместо Америки большую невротизированную Венесуэлу с триллионными долгами.
– По оценкам Изюмина, это получалось?
– Не то слово. В последние годы его подразделение работало над формированием критической культурной ситуации, которую он называл «deplorables vs. unfuckables»…
Голгофский на всякий случай хмыкает.
– Если вы посмотрите, – продолжает В.С., – чем живет современная Америка, вы увидите, что дело практически сделано. То есть свой план «Барбаросса» Изюмин выполнил. Ему оставался один последний удар. Финальная, так сказать, процедура. И в этот момент наше руководство решило Изюмина остановить.
– Почему?
– Я думаю, в Кремле просто испугались. Там ведь сообразили, чем вызван этот медийный шум о кремлевских ботах в твиттере, вмешательстве и этой фабрике троллей. Американское разведсообщество дало понять, что разгадало наши методы. Они, конечно, не могут рассказать широкой публике, что всю их гендерную шизу придумали в русских спецслужбах – они оскорбят своих левых и покажутся конспирологами. Но что произойдет, если республиканскому сенату на секретном заседании предоставят доказательства, что вся американская политкорректность создана на ферме ГРУ? Наверное, они сразу поднимут в воздух стратегическую авиацию…
Голгофский задумчиво кивает.
– Было даже более важное соображение, – продолжает В.С. – В Кремле пришли к выводу, что уничтожать Америку нам невыгодно. Знаете, как с Римом – его многие не любили, но когда он рухнул, поднялось такое геополитическое цунами, что утонули все враги. Америка – это позвоночник современного мира. Мы можем не любить ее, но если сломать этот позвоночник, плохо будет всем. В том числе и нам. Последствия будут непредсказуемыми. Руководство это понимало, а Изюмин закусил удила… Говорил, что Америка никакой не Рим, а Карфаген, прикинувшийся Римом. А мы – это Рим, который назначили Карфагеном. Или нас надо в жертву принести, или их.
***
Приму возмездие как подобает мужчине. Во-первых, я действительно его заслужил. А во-вторых, мне не слишком охота жить – хотел сказать «на руинах мечты», но выражусь прозаичнее – в этой эпохальной жопе, где каждое утро надо гадать, какую заботу несет мне новый дырявый день…
Ибо – говорю уже как историк – что есть жопа в научном смысле? Жопа есть то, что нельзя пройти насквозь, отрезок пути, который придется перематывать назад, и чем глубже уходит в нее наш голубой вагон (а хоть бы и бронепоезд – толку-то что?), тем дольше потом придется пятиться к свету, что был когда-то в начале тоннеля… А в конце этой жопы никакого света нет.