- Что, – иронично спрашивает Голгофский, – и никакой разницы господин Изюмин не видел?
– Видел, – отвечает В.С. – Разница, говорил он, в том, что в совок семьдесят девятого года можно было привезти джинсы из Америки, а сегодняшняя Америка – это такой совок, в который джинсы уже никто не привезет. Из того совка можно было уехать, а из этого некуда. И «Голоса Америки» в нем тоже нет и не будет...
Дело не в идеалах, которые провозглашает американская культурная революция. Дело в том, что все эти идеалы – просто намалеванные на кумаче дацзыбао над строящейся зверофермой. Американцы этого не видят, потому что никогда в таком месте еще не жили. А нам это очевидно, потому что это наш национальный архитектурный стиль.
***
Экран заполнила карта Северной Америки — синяя подкова с надписью «United Safe Spaces of America», оседлавшая красную тушу «North American Confederation». Мексиканская стена на нижней границе NAC была показана ядовито-желтым пунктиром.
— Продолжаются массовые столкновения на границе Североамериканской Конфедерации и велферленда «Калифорния-2», — прочирикала золотая птичка. — По нашим данным, конфликт связан с требованием жителей велферленда вешать двух белых каждый раз, когда в Конфедерации вешают одного черного. По некоторым сведениям, требование прежде негласно выполнялось — но белых для этой цели поставляли из Евросоюза, и обитатели велферленда недовольны их низким расовым качеством.
— С Украины, — сказала Мара. — Я слышала, что у них бартер был. За двух белых — их всегда парами считали — давали десять айфаков серой конфедеративной сборки. Разлоченных, на все зоны.
***
– Звучит серьезно. А что это за электоральный навет, про который он говорит?
– Он утверждал, даже в узком кругу, что мы на самом деле не вмешивались в американские выборы. Делали вообще все, кроме этого, но туда не лезли – потому что от президентских выборов зависит только меню Белого дома. Мы же не идиоты воевать с голограммами. Якобы это активное мероприятие ЦРУ по обработке собственного населения.
– В чем его смысл?
– Ну как в чем. Если вы скажете вменяемому американцу, что в Америке демократия, он скорей всего тихонько засмеется – там все знают, что живут при олигархии. Но если вы сообщите ему же про атаку на американскую демократию, он гневно сожмет кулаки – и некоторое время, возможно, действительно будет верить, что живет при демократии. Что называется, имплицитно. Это наша старая технология рефлексивного контроля. Изюмина больше всего возмущало, что у нас технологии тырят.
***
«Я вспомнил только что прошедших мимо меня девчушек, утянутых из весны в экраны своих могильников (описка, но не буду исправлять – так в сто раз точнее). Могло ли знамение быть более ясным? Человек – это просто обезьяна со смартфоном. Она скачивает из ночной темноты подсунутые неизвестно кем программы, ставит их на свою глупую голову и начинает скакать…
«Наша интеллигенция всегда тянулась к свету Разума с Запада, тянется и поныне. Но американская культура в современном виде – это проект ГРУ. Яд «novichok» отравил североамериканскую душу и заструился обратно в Россию. Его теперь не узнать и не нейтрализовать…
***
«Я сижу в Сандунах, в облаках пошлости, пара, безнадеги и пивного амбре. Я даже не пытаюсь склеить заново свою разбитую душу. Сквозь хмельные туманы мне виден телеэкран: по нему показывают кривую от лжи харю какой-то ведущей, но я не знаю, что конкретно там крутят – «Первый канал» или MSNBC. Да и какая между ними разница, кроме языка и бюджета?
Слышна и музыка – какой-то пубертатный рэп о молодежных химерах с бесконечными «суками» через каждое слово: подстрочный перевод с афроамериканского на подростковый русский. Ау, Лэнгли! Попросите их переводить «bitch» как «сестра», уловите больше русских сердец. Сестра, здравствуй сестра…
П.С.: Журналист Кит Кларенбург назвал парадокс “Россией Шредингера” и описал бесконечные противоречия этой западной точки зрения, в которой Россия одновременно “рушится, умирает и обедняется” и “растет, опасна и становится все богаче”. А в романах первого фантаста всё меньше фантастики, как и учил незабвенный Борис Натанович.