Точнее всего это блядство прокомментировали гениальные Стругацкие лет сорок назад:
Я из-за тебя чуть с ума не сошла... Что здесь произошло? – закричала она вдруг. – Ты болел? – Глаза ее снова обежали меня. – Ты же здоров как бык!
Я почувствовал, что нижняя челюсть у меня отвисла, и захлопнул рот. Ничего было не понять. Вечеровский очень спокойно спросил:
– Ты получила что-нибудь дурное про Диму?
Ирка перестала обследовать меня глазами и поглядела на него. Потом она вдруг сорвалась с места, выбежала в прихожую и сейчас же вернулась, на ходу копаясь в сумочке.
– Вы посмотрите... посмотрите, что я получила... – Гребенка, патрон с помадой, какие-то листики и коробочки, деньги сыпались на пол. – Господи, где же это... Да! – Она швырнула сумку на стол, сунула трясущуюся руку в карман пыльника – не сразу попала – и выхватила смятую телеграмму. – Вот!
Я схватил телеграмму. Пробежал. Ничего не понял. «...УСПЕТЬ СНЕГОВОЙ...» Еще раз пробежал глазами, потом от отчаяния – вслух:
– «ДИМОЙ ПЛОХО ТОРОПИТЕСЬ УСПЕТЬ СНЕГОВОЙ». Как – Снеговой? – сказал я. – Почему Снеговой?
Вечеровский осторожно отобрал у меня телеграмму.
– Отправлено сегодня утром, – сказал он. – Все заверки, насколько я понимаю, в порядке...
– Когда отправлена? – спросил я громко, как глухой.
– Сегодня утром. В девять часов двадцать две минуты.
– Господи! Да что же он – подшутил надо мной так? – сказала...»
«...чем у меня. Билет на аэровокзале она, конечно, не достала. Прорвалась, размахивая телеграммой, к начальнику, тот выдал ей какую-то бумажку, но толку от этой бумажки было чуть – и самолетов в порту не было, а когда они появлялись, то летели не туда. В конце концов, отчаявшись, она села в самолет, который доставил ее в Харьков. Там все началось сначала, но плюс ко всему в Харькове шел проливной дождь, и только под вечер ей удалось добраться до Москвы на грузовом самолете, который вез холодильники и гробы. В Москве дело пошло легче. Из Домодедова она помчалась в Шереметьево, и в конце концов ей удалось добраться до Ленинграда в пилотской кабине. За все это время она не съела ни крошки, и половину всего этого времени она проревела. Даже засыпая, она всё жалобно грозилась, что завтра же с утра отправится на почту, призовет на помощь милицию и уж выяснит, чья это работа, какие гады это натворили. Я, естественно, поддакивал, что да, конечно, мы этого так не оставим, за такие штучки нужно морду бить, и даже не морду бить, а просто сажать, и, конечно, я не стал ей говорить, что почта такие телеграммы без соответствующих справок не принимает, что пошутить таким вот образом в наше время, слава богу, просто невозможно и что, скорее всего, эту телеграмму вообще никто не посылал, а телетайп на почте в Одессе отпечатал ее совершенно самостоятельно."
Вобщем, скоро журналистам при встрече люди будут давать в морду.
Кстати, молодым технарям горячо рекомендую любимую повесть моей юности: ЗМЛДКС. Тут вам и про попаданцев и про эмигрантов, про логику истории, и ответственность учёного, про долг перед своей семьёй и обществом. Про предательство и роль личности в истории, про интеллигенцию и приспособленцев, про победу и поражение, про то, как оценивать обстановку и выбирать приоритеты, про научный метод, и про всеобщее и личное благо, про инопланетян и сверхцивилизацию, про то, как вести себя под давлением. Там есть и детектив, и ужастик, и любовный роман, и самая настоящая философия. И на главный вопрос бытия у меня до сих пор нет ответа. Вернее, там их два главных вопроса.